Заводная - Страница 76

Вдвоем они закрывают ворота, опускают засовы, потом Андерсон с грохотом устанавливает замок и, привалившись к горячему железу, тяжело выдыхает.

— Так что — мы теперь в безопасности? Или, наоборот, попали в западню? — спрашивает Карлайл, оглядывая запоры.

— Раз мы не в Клонг Преме, то давай считать, что пока один — ноль в нашу пользу.

Однако в этой игре слишком много переменных, и Андерсону неспокойно. На память приходит восстание грэммитов в Миссури: сперва чувствовалась напряженность, люди шептались понемногу, а потом вдруг начали жечь поля, хотя такого никто и предположить не мог — ни один разведчик даже не подозревал, какие втайне кипели страсти.

История кончилась тем, что он сидел на крыше зернохранилища, кашлял от дыма — пламя стеной шло по полям «Хайгро», — беспрестанно палил по бунтовщикам из отобранного у нерасторопной охраны пружинного ружья и все думал, отчего никто не заметил приближения катастрофы. Тогда они потеряли предприятие из-за собственной слепоты, теперь происходит все то же самое: сперва взрыв, а потом изумленное понимание того, что мир устроен совсем не так, как казалось.

Прача сделал первый ход в игре, где на кону — абсолютная власть. Аккарат решил все усложнить, или просто стряслась очередная эпидемия — не угадаешь. Глядя на марширующих кителей, Андерсон почти ощущает запах горящих полей «Хайгро».

— Пойдем, разыщем Хок Сена. Если кто и в курсе дел, так это он.

В офисах на втором этаже пусто. Над благовониями ровно струятся серые ниточки дыма, от легкого ветерка заводных вентиляторов шелестят страницами брошенные прямо на столе бумаги.

Карлайл негромко, но злорадно смеется:

— Что — и помощник пропал?

— Похоже на то.

Дверца сейфа с деньгами открыта. Пропали по меньшей мере тридцать тысяч батов.

— Черт! Скотина. Ограбил.

— Смотри-ка. — Карлайл распахивает ставень, сразу за которым — длинная черепичная крыша фабрики.

— То-то он вечно проверял запоры на этом окне. Думал, боится, как бы кто не влез.

— Наоборот — сам вылез, — ухмыляясь, говорит Карлайл. — Тебе надо было уволить его при первой возможности.

На улице внизу стихли все звуки, кроме стука ботинок по мостовой.

— Можешь похвалить его при случае за предусмотрительность.

— Знаешь, как тайцы говорят? «Видишь, как бежит желтобилетник, — посторонись. За ним будет мегадонт».

Андерсон в последний раз обводит взглядом контору и шагает к окну.

— Давай посмотрим, куда пошел мой помощник.

— Ты серьезно?

— Раз Хок Сен не жаждал встречи с кителями, то и нам не стоит. К тому же у него определенно был план. — Он взбирается на подоконник, вылезает на залитую солнцем кровлю, встает, трясет ладонями — черепица раскалилась, как сковорода, — часто и тяжело дышит горячим воздухом. За крышей встает здание фабрики «Чаочжоу». Андерсон делает несколько шагов вперед, потом говорит через плечо: — Думаю, туда он и пошел.

Из окна выбирается Карлайл — лицо в поту, рубашка намокла. Компаньоны идут по красноватой черепице сквозь обжигающий воздух. Сразу за крышей провал — переулок, изгибом выходящий на Тханон Пхошри. С противоположной стены свисает лестница.

— Чтоб меня.

Они смотрят на отделяющие их от земли три этажа.

— Этот твой старый китаец вот так взял да перепрыгнул?

— Похоже. А потом слез по лестнице. — Андерсон вытягивает шею, глядя вниз. — Падать далеко. — Он угрюмо кривит рот, удивляясь изобретательности Хок Сена. — Хитрый мерзавец.

— Приличный прыжок.

— Да уж. Если Хок Сен…

…и не успевает договорить. Мимо проносится Карлайл, перепрыгивает проулок, тяжело падает на крышу соседнего здания, перелетает через голову, но тут же встает и уже через секунду радостно машет рукой.

Андерсон, ругнувшись, прыгает следом. От жесткого приземления лязгают зубы. Он поднимается на ноги, видит, что компаньон уже перелез через край крыши на лестницу, прихрамывая, идет за ним, а когда слезает на мостовую, Карлайл уже изучает местность.

— В эту сторону — на Тханон Пхошри, к нашим друзьям. Делать там нечего.

— Хок Сен — параноик и наверняка подготовил себе путь отступления заранее, причем вряд ли по главным улицам. — Андерсон делает несколько шагов в противоположном направлении и почти сразу обнаруживает лаз между двумя фабричными стенами.

— Неплохо, — уважительно кивает Карлайл.

Метров сто, обдирая плечи, они протискиваются по узенькому проходу, находят в конце обитую ржавым железом дверь, открывают — из-за кучи белья на них смотрит пожилая прачка. Компаньоны стоят посреди внутреннего дворика, сплошь увешанного выстиранной одеждой, во влажном воздухе играет радуга.

Старушка показывает им, куда идти, и через несколько секунд они оказываются в крохотном сой — тот вскоре переходит в череду извилистых проулков между из невесть чего сделанных хибар, где живут кули, которые работают на плотинах и возят туда грузы с городских фабрик. И снова цепь мелких улочек: рабочие над тарелками с лапшой и жареной рыбой, лачуги из везеролла, пропахший потом душный полумрак под налезающими друг на друга крышами. Едкий перечный дым вызывает кашель и заставляет их прикрывать рты.

— Вообще не понимаю, где мы. Куда нас занесло? — ворчит Карлайл.

— Да разве важно?

Пот заливает Андерсону глаза, весь выпитый алкоголь уже выветрился. Компаньоны прокладывают себе путь мимо придавленных жарой собак, восседающих на горах мусора чеширов, через бесконечные сумеречные переулки, по узким тротуарчикам — сплошь повороты и углы — в обход велосипедов, куч металла и кокосового пластика.